Один — Каськет, а другой — Тотаболь (это имена).
— Беличью голову, голову, беличью голову, беличью голову, беличью голову, — Тотаболь плачет и просит.
— Ты же сам съел, Тотаболь, хватит тебе плакать! Ты видишь, опять литысей мнoгo ходит, — говорит Каськет.
Вечером доотам пришла:
— Хо, хо, хо, — каждый вечер он плачет, плачет!
Они вскочили — один под олатину нырнул, а Тотаболь под очажную палку залез. Она зашла, глядит — никого нет!
Она нашла поварешку, ее вверх подбросила.
— Милая внучка, — сказала она, — расскажи мне, куда они ушли!
А поварешка ответила:
— Я жир котла Каськетов3 ела, тебе не скажу!
Она взяла ее, побила и сломала.
Она котел нашла и вверх дном его подбросила, чтобы он там упал, куда они ушли:
— Скажи мне, где Каськеты!
А котел ответил:
— Я не скажу! Я ведь жирную рыбу варил и жир ел!
Она его взяла, била, била, и котел сломался.
Она клейницу нашла, подбросила ее вверх и сказала:
— Беличью голову, голову, беличью голову, беличью голову, беличью голову, — Тотаболь плачет и просит.
— Ты же сам съел, Тотаболь, хватит тебе плакать! Ты видишь, опять литысей мнoгo ходит, — говорит Каськет.
Вечером доотам пришла:
— Хо, хо, хо, — каждый вечер он плачет, плачет!
Они вскочили — один под олатину нырнул, а Тотаболь под очажную палку залез. Она зашла, глядит — никого нет!
Она нашла поварешку, ее вверх подбросила.
— Милая внучка, — сказала она, — расскажи мне, куда они ушли!
А поварешка ответила:
— Я жир котла Каськетов3 ела, тебе не скажу!
Она взяла ее, побила и сломала.
Она котел нашла и вверх дном его подбросила, чтобы он там упал, куда они ушли:
— Скажи мне, где Каськеты!
А котел ответил:
— Я не скажу! Я ведь жирную рыбу варил и жир ел!
Она его взяла, била, била, и котел сломался.
Она клейницу нашла, подбросила ее вверх и сказала: