Узбекские сказки

Однажды ишак зашел в сад. Смотрит: на деревьях яблоки висят, а рядом на бахче на тонких плетях тыквы зреют.
Ишак еще раз взглянул сначала на яблоки, затем на тыквы и с досады даже ушами повел:
– Как, – говорит он, – все на белом свете неразумно устроено!
На дереве сидел воробей. Он спросил:
– А скажите, почтенный, какой же все-таки недостаток вы видите в устройстве мира?
– Да разве ты сам не замечаешь? – ответил ему ишак и кивнул сначала на яблоки, а потом на тыквы. – Вот, смотри: на таком высоком дереве висят сладкие плоды величиной с детский кулак, а вон безвкусные тыквы величиной с мою голову лежат на земле и держатся на какой-то тоненький плеточке.
– В этом-то вся и мудрость, – возразил ему воробей. – Какая тут мудрость?! – вскричал ишак. – Вотесли бы яблоко было с тыкву, а тыква с яблоко, тогда было бы разумно!
Ишак почесался боком о яблоню, сверху сорвалось яблоко и стукнуло его по голове.

Ехал один купец с караваном и хвастался своим спутникам:
– Конечно, Алдар Куса может всех обмануть, но только не меня. Алдар Куса умеет обманывать только глупцов.
Вдруг смотрит, а навстречу идет по дороге Алдар Куса.
– Здравствуйте, – говорит Алдар Куса, – доброго пути вам желаю.
А купец еще больше расхвастался:
– Эй, Алдар Куса! – кричит. – Если ты обманщик, обмани меня. Попробуй. Только ничего у тебя не выйдет. Не на таковского напал.
Поклонился вежливо купцу Алдар Куса. – Ах, жаль, уважаемый купец. Мой мешок-обманщик . остался дома. Дайте, пожалуйста, мне вашу лошадку, я быстро обернусь и привезу мешок. И тогда вы убедитесь, обману я вас или нет?
– Хорошо, привези! – согласился купец и дал Алдар Кусе лошадь. .
Алдар Куса уехал.
Больше его купец и не видел.

Давным-давно, никто не знает когда, жил-был в Маргелане шах. У него было три сына и одна дочь. Ни у кого не было таких пышных и густых волос, как у царевны. Заплетала она их во много-много косичек, вот почему и прозвали ее ласково Хазор-гейсу – царевна Тысяча косичек.
Шах очень любил свою дочь, а на сыновей не обращал никакого внимания. Не понравилось это принцам, увезли они однажды тайно свою сестру и продали ее в горах одному мулле за пятнадцать рублей.
Девочка быстро подрастала, она научилась ездить верхом, стрелять из лука, владеть саблей.
Скоро Хазор-гейсу стала очень красива. Откроет гла-за и в темной комнате становится светло. А юноши от ее взгляда не могли устоять на ногах.
Слава о красоте Хазор-гейсу дошла до кашгарского султана.
– Такой красавицы не хватает в моем гареме, – сказал он и погладил свою седую бороду.
Не долго думая, приказал нагрузить двадцать верблюдов золотом и послал своего первого визиря в горы купить девушку.

Жил в старые времена один старик с дочкой лет двенадцати. А всего добра у старика было: один верблюд, одна лошадь и один ишак.
Старик рубил в горах дрова и возил продавать в город, а дочка занималась хозяйством.
Вот как-то навьючил своего верблюда старик дровами и приехал на базар. Подошел к нему толстый бай и спросил:
– Почем дрова продаешь? Старик запросил три теньги. Толстый бай сказал:
– Возьми «как есть» десять теньге, только отвези дрова ко мне домой.
Старик с радостью согласился и привез дрова во двор к толстому баю.
Получил старик обещанные десять теньге, свалил на землю дрова и хотел уйти.
Вдруг толстый бай сказал:
– Привяжи верблюда! Удивился старик:
– Верблюд мой.
– Нет, – сказал толстый бай. – Я купил дрова «как есть» вместе с верблюдом. Стал бы я платить тебе, дураку, десять теньге.
Спорили они, спорили и пошли судиться к казию. Казий спрашивает старика:

Было это или не было – жил когда-то в Хорезме знаменитый рассказчик Сейфутдин, по прозвищу Красноречивый. Слава о нём, подобно многоводной реке, текла из одной страны в другую, и многие люди приезжали в Хорезм издалека, чтобы насладиться мёдом его беседы и напиться из источника его красноречия.
И вот об этом рассказчике услыхал один богатый бухарский купец. Он ни в чём не привык себе отказывать и, конечно, захотел послушать знаменитого Сейфутдина, но не мог бросить свою торговлю и сам отправиться в далекий Хорезм. Тогда купец решил пригласить к себе этого славного мастера красноречия. Он положил на серебряный поднос богатые подарки и кошелёк с деньгами, пошёл в караван-сарай и поклонился старому караван – баши, отравлявшемуся с верблюдами в Хорезм. Купец сказал:
– Если ты привезёшь ко мне Сейфутдина Красноречивого, эти подарки и кошелёк станут твоими.

Прокралась Лиса в дехкансиий двор, видит на столбе веранды высоко на гвозде висит большущий кусок сырого мяса.
– Страх, как я проголодалась, – сказала Лиса, – если я съем мясо, буду сыта по горло!
Раз подпрыгнула-не достала, два подпрыгнула – не достала, три подпрыгнула.. И все впустую.
Отступила Лиса назад на шаг, разбежалась, подпрыгнула и... не достала. Отступила на два шага, разбежалась, прыгнула – не вышло, разбежалась на три, десять, двадцать, тридцать шагов – не вышло.
Прыгала Лиса, прыгала, уморилась, но так мяса и не достала.
Разозлилась она, покрутила носом и сказала:
– Фу, воняет!
И побежала дальше.

Однажды большущий Петух пришел к Слону и громко закричал:
– Ку-ка-ре-ку! Слон удивился:
– С чего это ты раскукарекался.
А Петух разгребает лапами сор, клюет зерна и нет-нет да снова закричит.
– Кука-ре-ку!
Смотрел, смотрел Слон на Петуха и спрашивает:
– Кто больше ест, ты или я?
– Я съем больше! – храбро ответил Петух. Начали они спорить. Спорили, спорили и давай есть. Слон ел-ел, наелся и заснул.
Проснулся, видит – Петух все еще клюет зерно. Слон опять принялся за еду. Ел-ел – снова заснул.
Проснулся Слон, видит близится вечер, а Петух все продолжает без устали клевать зерно-Быстро-быстро поклюет и снова:
– Ку-ка-ре-ку!
«Какой же он жадный! – удивился Слон. – Я еще не видел такое ненасытное животное».
А Петух заважничал, что победил в споре.

У подножья Нуратинских гор, в городе, название которого не сохранилось в памяти потомства, в квартале кузнецов жил давным-давно мастер-кузнец. Много времени прошло с той поры, память у людей коротка, как волос на бритой голове, и дырява, как халат на плечах бухарского нищего, и сейчас невозможно даже припомнить, как звали того бедного, но весьма достойного человека.
Был год великой засухи. Обычно полноводная в летнюю пору река иссякла. Арыки высохли. Деревья потеря. ли листья. Жестокое дыхание пустыни уничтожило урожай того года. Надвигался голод.
Но никакие, даже самые сильные горячие ветры не вредили садам беков и ханов, никакая засуха не трогала их обремененные плодами деревья и виноградные лозы. Ибо не иссякали источники, вытекающие из подножья гор, ни зимой, ни летом, ни в другое время года. Те сады и те источники были во владении самых богатых, самых жадных, самых могущественных людей города.

Было ли то не было, только недалеко от Заамина жил один бай. Работал у него молодой батрак.
Однажды бай из-за пустяка изругал батрака. Тот обиделся и ушел от хозяина.
Бай не отдал батраку заработанных денег. Тогда он пошел к казию (Казий - судья).
– Ты что? С жалобой? – спросил казий.
– Жалоба-то у меня есть, казий, только скажу ее вам с глазу на глаз.
Казий задумался: «Похоже, что от малого будет польза, поговорю-ка с ним с глазу на глаз».
Казий выслал споих служащих и говорит: – Ну, рассказывай!
– Господин, я батрачил у бая, а он мне не заплатил. Взыщите с него долг, пожалуйста.
Казий подумал и говорит:
– Сначала скажи, сколько ты мне дашь, а уж тогда я улажу твое дело.
– Господин, я бедный человек...
– Половину долга получишь ты, половину – я, иначе не возьмусь, – объявил казий. – Я сам вызову бая,взыщу твои деньги. Завтра утром приходи сюда.

Пошел однажды Алдар Куса на охоту.
Ходил он, ходил, бродил он, бродил, обошел и степь, и тугаи, и камыши, устал, умаялся, но ничего так подстрелить и не смог.
Только хотел он пойти домой, вдруг смотрит – летят гуси. Не стал мешкать Алдар Куса, прицелился из лука и пустил стрелу.
Меткий был стрелок Алдар и большой жирный гусь, сраженный стрелой, камнем упал вниз.
Обрадовался Алдар Куса:
"Ну, – думает, – будет у меня дома кабоб из гусятины на ужин!" Но не тут-то было! Только Алдар Куса поднял подстреленного гуся, откуда ни возьмись явился толстый бай в большой чалме и говорит:
– Эй ты, на каком основании хочешь взять гуся?
– О господин бай, – возразил Алдар Куса, – с вашего позволения это мой гусь. Я его застрелил.
– Убирайся отсюда! – кричит бай, – не видишь разве, что гусь упал на мою землю. А все, что на моей земле, – мое!
Стали тогда они спорить. Спорили, спорили, вдруг подходит мулла, настоятель мечети, и говорит:

В старые времена жил старик. И было у него много сыновей. Однажды старик собрал у себя сыновей и, дав одному из них стрелу, сказал:
– Переломи ее пополам и передай брату.
Сын исполнил волю отца, переломил стрелу и вручил обломки брату.
Тот сложил обломки и, переломив их, передал четыре части третьему брату. Третий брат переломил обломки на восемь частей и отдал четвертому брату.
Тот сказал:
– Отец, у меня нехватает силы сломать их. Тогда старик встал и сказал; – Сыновья мои, эта стрела, друзья мои, похожа на вас... Если вы будете жить врозь, каждый отдельно, вас будут переламывать пополам и уносить, а если вы будете жить вместе и в общем согласии, то вас не переломит и не возьмет никакая сила. Если вы будете всегда дружны между собою, никто вас не посмеет обидеть и будете жить вы в мире и довольстве.

Было ли то или не было, кто знает? Но, говорят, в старые времена городом Бустонабад правил хан Кагар.
Отправился однажды хан Кагар охотиться. Подъехал юн к берегу реки Сыр-Дарьи попоить коня и вдруг видит на склонившейся над водой камышинке из изумрудов сидкт подобная серебристому полумесяцу красавица и полощет длинные, похожие на сияние солнечных лучей волосы.
Хлестнул нагайкой своего коня хан Кагар, конь рва. нулся вперед. Потянул руки хан, чтобы схватить красавицу, но она скользнула по камышинке и без всплеска исчезла в глуби вод.
Метался по берегу хан Кагар взад и вперед, скакал то в одну, то в другую сторону, но больше девушку он не увидел.
Забыть неведомую красавицу хан Кагар так и не смог, и воспоминание о ней жгло его душу точно огнем.

Было ли то или не было, но рассказывают, что в стародавние времена ширинские и вабкентские муллы дружили и уважали друг друга. Ширинцы каждодневно ездили в гости в Вабкент и ели плов вабкентцев, а ваб-кентцы каждодневно ездили в Ширин и ели плов ширин-цев. Вабкентские муллы женили своих сыновей на дочерях ширинских мулл, а ширинцы женили своих сыновей на вабкентских девицах. И жили ширинские муллы в мире и в ладу с вабкентцами до той поры, когда вздумали вабкентские муллы построить у себя – минарет, построили, да такой, которому нет равного по высоте. И возгордились вабкентские муллы и стали смотреть на ширин-цев свысока и заявлять при встречах: "Эх, вы, деревенщина! У нас минарет, а у вас что?"И подлинно подобен минарет вабкентский по стройности своей кипарису, а по величию утесу. Какие придал ему мастер линии искусства, как тонко изукрасил он стены затейливыми узорами. Смотрели все и восхищались.

В старые времена жил один виноградарь. Он был сильно опечален тем, что у него не было детей.
А на горе жила Алмауз-кампыр, старая-престарая колдунья. Голова у нее была с большую киргизскую юрту, рот-величиной с дверь.
Служили колдунье сорок дивов, и никто не мог их одолеть.
На обед Алмауз-кампыр съедала целого верблюда, на ужин семь баранов. Пищу ока себе готовила в котле, который не могли поднять и сорок человек. Особенно Алмауз-кампыр любила человечье мясо и часто ходила по селам и городам и воровала малых детей.
Пришла как-то Алмауз-кампыр в кишлак, где жил виноградарь, и стала просить милостыню. Услышал виноградарь ее голос и вышел к воротам.
– Эй, человек, – сказала Алмауз-кампыр, – скажи чего ты хочешь, – я все могу.
– У меня все есть, – сказал виноградарь, – только нет у меня сына. Некому будет сложить мои кости в могилу, когда я умру.
Тогда Алмауз-кампыр вынула из сумы яблоко и сказала:

Рассказывают, что в старые времена злые духи-дивы часто прилетали из пустыни в бухарские селения, поедали скот, похищали людей. Не стало у людей больше сил терпеть. Пошли они к Алдару Кусе и сказали ему:
– Эй, друг! Всем известна твоя храбрость. Освободи нас от ига дивов! Нет нам жизни от них.
– Хорошо, я накажу дивов, – с важностью ответил Алдар Куса и завязал потуже свой поясной платок.
Но надо прямо сказать, что при слове «дивы», Алдар Куса вздропнул и тихонько посмотрел во все стороны, потому что на самом деле он вовсе не отличался смелостью.
На другой день Алдар Куса решил проведать свою замужнюю сестру. Взял он крынку кислого молока и пошел через горы. На дороге Алдар Куса увидел в пыли веревку.
«Дай-ка я тебя прихвачу, пригодишься в дороге», – подумал он.
Взял веревку и пошел дальше.
Смотрит в верблюжьей колючке лежит яйцо какой-то птицы.
«Пригодится», – сказал себе Алдар Куса. Прихватил яйцо и зашагал дальше.

Возвращаясь поздно ночью от больного, Насреддин Апанди увидел на улице лежащего без движения человека.
Подошел Апанди, посветил фонарем и видит: лежит в пыли и грязи верховный казий Бухары, совершенно пьяный.
«О, – сказал себе Апанди, – за одну пиалу вина ты, господин верховный казий, приговариваешь несчастного к наказанию по сорок палок. Интересно, сколько ты выпил пиал, если валяешься здесь, как свинья, потеряв человеческий облик».
Пинком ноги Апанди перевернул безжизненное тело, снял с верховного казия шитый золотом халат и чалму и отправился домой.
Верховный казий был настолько пьян, что только на рассвете очнулся. С трудом он поднялся и, крадучись, пробрался в свой дом.
Здесь только верховный казий осмотрелся и увидел, что раздет, а его дорогой золотошвейный халат и чалма индийской кисеи исчезли.

Жил один зайчонок, звали его Упрямец. Он никогда никого не слушался, все делал по-своему. И вот что из этого вышло.
Упрямец любил кататься верхом, и заяц-отец купил ему смирную ишачиху с маленьким ишачонком. Сел Упрямец на свою ишачиху и отправился в гости к тетке. А для того, чтобы попасть к ней, нужно было проезжать через Колючие Заросли.
По дороге встретил Упрямец братьев-зайчат. Они закричали:
– Вернись, Упрямец! Колючие Заросли – опасное место. Нельзя туда ездить одному.
А Упрямец в ответ только лапкой махнул и поехал дальше.
Разве такого переубедишь!
Едет он себе, знать ничего не хочет, ишачиху легонько палочкой погоняет. Маленький ишачонок сзади бежит, ножками выбрыкивает, колокольчиком позванивает.
А в Колючих Зарослях жили лис-отец, лиса-мать и маленький лисенок.
Услыхал лисенок – колокольчик где-то звенит. Наво-. стрил уши, послушал, послушал и говорит:

В далекие времена, когда визирем был когтистый тигр, а ясаулом зубастый волк, однажды в суровую зиму на улицах Бухары затрубили трубы, забили барабаны.
Глашатаи кричали:
– Имеющие уши да не говорят, что не слышали. Великий падишах объявляет: кто из подданных голый проведет на крыше дворца сегодняшнюю ночь, того падишах сделает своим зятем и отдаст ему половину благословенного царства.
Услышал призыв глашатаев Насреддин Апанди и подумал:
«Живу я голодно и холодно. Пойду я на крышу падишахского дворца, проведу – ночь на морозе. Или найду смерть от холода, или добуду свое счастье».
Апанди пошел во дворец.
– О обладатель могущества, я согласен голый ночевать на крыше дворца.
Увидев Апанди, обрадовался падишах. Было ему скучно и хотел он развлечься и повеселиться.
– Эй, слуги, – закричал падишах, – вот нашелся глупец из глупцов, разденьте его и отведите наверх, на крышу, пусть проберет его мороз до костей.

В давние времена Бухарой правил один жестокий шах. А у шаха была дочь. Девушку звали Мехри, что значит «отзывчивая», а прозвали ее «Нигяр» – красавица. И в самом деле она была такая красивая, что перед сиянием ее лица тускнел свет луны.
И насколько Мехри-Нигяр была красивая, настолько же была она сильная и смелая. Не по душе ей было сидеть в шахских хоромах, – одевалась она часто добрым молодцем и скакала верхом на "дгневом коне на охоту. Однажды Мехри-Нигяр с восьмьюстами удалых молодцов-джигитов отправилась в степь.
Джигиты ее все были такие мастера арканы закидывать, что, вздумай кто-нибудь из них звезду поймать, нацелится, кинет свой аркан – и захлестнет ту звезду без промаха. Да и сама Мехри-Нигяр – метнет стрелу, в любую цель попадет, будь она хоть под небеса подве-шена.
Долго ли, коротко ли охотилась Мехри-Нигяр, только в один из дней оказалась она вблизи высоких гор.

Алдар Куса поселился в кишлаке Ширин и стал там сапожничать.
Сидит как-то он в тенистом месте и прибивает подметку. Смотрит все ширинские баи на арбах куда-то едут.
– Эй, почтенные баи, куда собрались? – окликнул их Алдар Куса.
– Едем в паломничество к священным местам в Бого-уддин, – говорят баи, – там сегодня праздник в честь святого, поедем с нами, погуляешь, свет повидаешь, себя покажешь.
Отложил в сторону свой молоток и фартук Алдар Куса, залез в арбу и поехал.
Долго ли они ехали, мало ли, но приехали в Богоуд-дин, достопримечательностью которого в старые времена, как известно, был мавзолей с могилой святого.
Народу на праздник собралось видимо-невидимо.
Баи выбрали место поудобнее, оставили Алдар а Кусу присматривать за арбами и лошадями, а сами пошли в мавзолей молиться.
Перед уходом они купили в складчину рису, моркови, баранины, луку и всего необходимого для плова и наказали:

Слава о мудрости и учености Апанди широко разнеслась по свету. Вышло тогда падишахское повеление – жить Насреддину Апанди при дворе.
Падишах не отпускал Апанди от себя ни на шаг.
Однажды падишах устроил большую охоту.
Придворные вельможи поспешили разобрать в дворцовой конюшне всех быстроногих коней.
Когда уже охотничий поезд выехал со двора, падишах вдруг увидел, что Апанди нет среди охотников и приказал его немедля разыскать. Скоро Апанди привели пред лицо падишаха.
– Почему ты не едешь на охоту? – сказал падишах. – Бери коня и следуй за нами.
Не хотел Апанди ехать в степь, но делать нечего, надо повиноваться повелению падишаха. Апанди отправился в конюшню. Но там ему удалось найти самую невзрачную лошаденку.

Едва у дедушкиной кобылицы Лали появлялся на свет жеребенок, как в ту же ночь он исчезал. Так пропали жеребята «Золотой конь» и «Серебряный конь».
Когда должен был появиться жеребенок "Вороной конь, дедушка позвал своего внука Бадала и сказал ему:
– Иди в конюшню и карауль всю ночь.
Чтобы не заснуть, Бадал порезал палец и посыпал ранку солью. Хоть и ссаднило палец, но все же сон оказался сильнее, и Бадал заснул.
Вдруг лошадь заржала. Очнулся Бадал – смотрит с неба опустилась черная тень, схватила жеребенка и потащила вверх.
Выхватил Бадал меч и ударил. Тень исчезла.
Наступил рассвет. Бадал видит, что у его ног лежит коготь величиной с чинар.
Позвал дедушка к себе Бадала и двух его старших братьев и сказал:
– Жеребят у нас таскает Черный див, отправляйтесь на розыски. Убейте дива и приведите всех похищенных коней.
Братья отправились в путь.

Как-то ползла черепаха по своим черепашьим делам.
В дороге увязался за ней скорпион. Поневоле черепахе пришлось ползти с ним вместе.
Что касается черепахи, то она была необыкновенно умна и проницательна, так как в частых путешествиях приобрела большой опыт.
И вдруг дорогу путникам пересекла широкая река.
Тогда черепаха устремилась к цели своих желаний и стремлений и, покачиваясь, как гусь или утка, поплыла к другому берегу.
Случайно она оглянулась назад и увидела, что ее спутник бегает по берегу взад и вперед, держа свой хвост на плече торчком.
– О, друг мой, – спросила его черепаха, – почему ты не переправляешься на ту сторону?
И скорпион ответил:
– Увы, я не умею плавать. Черепаха подумала про себя:
«Могут ли спутники по всякому пустячному поводу отбрасывать в сторону правила товарищества? Это не хорошо. Лучше мне переправить его на тот берег».

Было или не было, но давным-давно, когда звери и птицы умели разговаривать, а розы были заколдованными девушками, жил в далекой стране бедняк.
Был у бедняка сын Фархад.
Стал бедняк стар, почувствовал он приближение смерти,, позвал сына и говорит:
— Нет у нас ни золота, ни серебра, ничего не оставляю тебе в наследство, сын мой, кроме этого кетменя. Будешь трудиться — будешь счастлив. Прощай. Вместе со мной похорони вот этот ларец, не открывай его, а то случится несчастье.
Умер бедняк.
Не выполнил завета отца Фархад, открыл из любопытства ларец. Нашел он в нем небольшое зеркало.
Заглянул в него Фархад. Видит цветущий луг, а по лугу гуляют красавицы и среди них одна — прелестная словно пери. Не мог оторвать от нее взора Фархад и упал без чувств.
Долго бы пролежал Фархад, если бы к нему не зашел его друг Шапур.
_ Видит Шапур, что лежит его друг, как мертвый, крепко зажав в руке зеркало.